Когда же мы были от царя булгар на расстоянии одних суток пути, он послал нам навстречу четырех князей, находящихся под его властью, а также своих братьев и сыновей. Они встретили нас, держа в руках хлеб, мясо, просо, и поехали вместе с нами. Сам царь встретил нас на расстоянии двух фарсахов от своей ставки. Увидев нас, он сошел с лошади и пал ниц, поклоняясь и благодаря великого и могучего Аллаха. В рукаве у него были дирхемы, и он рассыпал их на нас. Он также повелел поставить для нас юрты, и мы поселились в них. Мы прибыли к нему в воскресенье по прошествии двенадцати ночей месяца мухаррама триста девятого года (12 мая 922 г.). И за это время мы от Джурджании (Хорезма) до его страны преодолели расстояние в семьдесят дней пути.
В воскресенье, понедельник, вторник и среду мы оставались в разбитых для нас юртах, пока собирались князья его земли, предводители и жители его страны, чтобы слушать всенародно чтение письма халифа.
Торжественное оглашение письма халифа состоялось в четверг, когда собрались все приглашенные. Мы развернули два знамени, которые были с нами, оседлали присланную в подарок лошадь седлом, элтабара одели в савад — черную одежду высших сановников повелителя правоверных, также надели на него тюрбан.
Проделав все это, я достал письмо халифа и сказал элтабару:
— Не подобает сидеть при чтении письма халифа.
И он встал на ноги, так же поступили и присутствовавшие именитые лица его государства. Элтабар же человек толстый и пузатый. Я прочитал начало письма, и когда дошел до слов: «Мир тебе, и воистину - я прославляю, обращаясь к тебе, Аллаха единого и могучего»,— я сказал ему: «В ответ пожелай мира повелителю правоверных».
И он пожелал, за ним повторили все остальные.
Переводчик не переставая переводил письмо буква в букву. Когда мы закончили чтение, они дружно воскликнули: «Велик Аллах!» таким криком, от которого задрожала земля. Потом я прочитал элтабару письмо везира Хамида ибя-аль-Аббаса. После этого я попросил его сесть и чтение письма Назира аль-Харами он слушал сидя.
Когда же я закончил чтение, окружающие его люди рассыпали на него многочисленные дирхемы. Потом я достал подарки — благовония, одежды, жемчуга — и стал представлять ему и его жене одну вещь за другой, пока не покончил с этим делом. После этого я подошел к сидящей рядом с элтабаром царице и в присутствии людей накинул на нее почетный халат. Сидеть рядом с мужем — таков их обычай. Когда же я накинул ей почетный халат, женщины рассыпали на нее дирхемы, и мы удалились.

Через час-другой царь булгар прислал за нами людей и мы вошли к нему в палатку. Князья его народа сидели от него с правой стороны, а нас он пригласил сесть слева от него, в то время как сыновья его сидели перед ним. А он сам сидел на троне, покрытом византийской парчой.
Он велел принести стол с яствами, и стол был подан ему. На столе было одно только жареное мясо. Вот он, взяв нож, отрезал кусочек мяса и съел его. Потом таким же способом съел второй и третий. После этого он отрезал кусок и дал его Сусану ар-Расси, послу халифа. Тут же принесли маленький столик и поставили перед ним. Таков у них порядок: никто не протягивает руки к еде, пока царь не вручит ему кусочек. И когда он его получит, тут же приносят ему столик.
Потом он отдал мясо мне, и принесли мне столик. После этого он, отрезав кусок, вручил его князю, который был справа от него. Ему тоже принесли столик, затем вручил второму князю, и ему принесли столик... Потом вручил четвертому князю, своим сыновьям и каждому приносили столик. Это продолжалось до тех пор, пока каждому присутствовавшему при этом не был принесен отдельный столик. И каждый из нас ел со своего стола, ибо общего стола не было. Кроме того, со стола царя никто ничего не брал.
Когда же царь закончил с едой, каждый из нас оставшееся на своем столе уносил с собой. После еды царь велел принести напиток из меда, называемый у них суджув. Он оказался очень свежим, так как был изготовлен только вчера.
Вот царь осушил кубок. Потом он встал и произнес:
— Это веселье в честь моего господина, повелителя правоверных, да продлит Аллах его пребывание в этом мире.
При этих словах четыре князя, его сыновья и мы встали, так царь трижды осушил кубок. После этого мы удалились.
На минбаре его мечети еще до нашего прибытия уже провозглашали проповедь-хутбу: «О Аллах! Сохрани в благополучии элтабара — царя булгар!»
Я же сказал ему:
— Воистину, единственнй великий царь — это Аллах, и на минбаре этим титулом никто, кроме него, великого и могучего, не упоминается. Вот господин твой, повелитель правоверных, для собственной особы довольствуется тем, что на его минбарах на востоке и на западе провозглашают: «О Аллах! Сохрани в благополучии раба твоего и на местника твоего Джафара, имама аль-Муктадира-би-ллаха, повелителя правоверных!» И так же поступали его бывшие предки-халифы. Ведь сказал Пророк, да благо словит его Аллах и да спасет: «Не восхваляйте меня без меры, как восхваляли христиане Иисуса, сына Марии. Ведь, право же, я всего лишь раб Аллаха и посланник его».
Царь же меня спросил:
— Что нужно сделать, чтобы хутбу провозглашали от моего имени?
Я ответил:
— Для этого нужно упоминать твое имя и имя твоего отца.
Он сказал:
— Но ведь мой отец был неверным, поэтому я не хочу упоминать его имя на минбаре. И я тоже был неверным, по той же причине не хочу упоминать и свое имя. Но ты мне скажи: каково имя моего господина, повелителя правоверных?
Я ответил:
— Джафар.
Он спросил:
— Можно ли мне назваться его именем?
— Да, — сказал я.
На что он ответил:
— Раз так, я буду зваться Джафар, а имя моему отцу дадим — Абдаллах, так что дай насчет этого распоряжение хатибу.
Я выполнил его просьбу, и хатиб стал провозглашать от его имени хутбу: «О Аллах! Сохрани в благополучии раба твоего Джафара ибн-Абдаллаха, повелителя булгар, клиента повелителя правоверных».
На третий день после прочтения письма и вручения подарков, царь прислал за мной. До него дошло дело о четырех тысячах динарах и он узнал обстоятельства их задержки управляющим имениями Ибн-аль-Фурата — Фадлом ибн-Муса Христианином. Об этом было написано в письме. Итак, когда я вошел, царь пригласил меня сесть, а потом он бросил мне письмо повелителя правоверных и сказал:
— Кто привез это письмо?
— Я, — ответил я.
Потом он бросил мне письмо везира и сказал:
— А это тоже?
— Я, — пришлось ответить мне.
Он спросил:
— А где деньги, упомянутые в них обоих? Куда они делись?
Я сказал:
— Трудно было их собрать, ибо мы оказались в стесненных обстоятельствах. Мы боялись упустить возможности въезда на север. Мы оставили их, чтобы они догнали нас.
Тогда царь сказал:
— Верно, приехали вы все. И сумма, истраченная на вас моим господином, повелителем правоверных, он истратил для того, чтобы вы привезли мне денег для постройки на них крепости, которая защитила бы меня от иудеев-хазар (в Хазарии только правяшая верхушка исповедовала иудаизм), поработивших меня. Что же касается присланных подарков, то мой отрок — Абдаллах ибн-Еашту и сам мог бы прекрасно доставить их.
— Это совершенно верно,— ответил я.— Но мы приложили все старания.
Тогда он сказал через переводчика:
— Я ие признаю этих людей. Но среди них я признаю тебя одного, потому что остальные — не арабы (Царь хочет сказать, что Ибн-Фадлан был единственный араб в посольстве, а остальные, дескать, иранцы. Но это вряд ли возможно). Если бы знал халиф, да поможет ему Аллах, что они сообщат мне то же, что ты сообщил мне, он вряд ли послал бы тебя лишь для того, чтобы ты прочел мак его письмо и вы слушал бы мой ответ. Поэтому я не потребую ни у кого из них, кроме тебя, ни одного дирхема. Так что отдавай деньги, и это будет самое лучшее для тебя.
Скажу, что ушел я от царя весь перепуганный и удрученный. Внушительный, даже величавый вид этого человека оказывал сильное впечатление, и был он очень крупного телосложения и говорил как-будто со дна большого кувшина. Оказавшись в своей юрте, я собрал спутников и рассказал им, что произошло сейчас между нами. Я сказал им: «А ведь я предостерегал вас».
Его муэдзин, призывая к молитве, икаму, т. е. часть азана, произнес дважды. А это при дворе халифа не принято. Поэтому я сказал царю: «Известно ли тебе, что господин твой, повелитель правоверных, у себя провозглашает икаму всего один раз.
Тогда царь сказал муэдзину:
— Исполняй так, как он говорит тебе, и не противоречь ему.
И муэдзин придерживался такого правила много дней, а царь все заводил разговоры насчет тех денег и спорил со мной. Я же ничем не мог его обнадежить и этим приводил его в отчаяние, и приходилось все время отправдываться. Когда же он окончательно потерял надежду в получении денег, то отдал распоряжение муэдзину, чтобы тот удваивал икаму (Удвоение икамы — вопрос политический, оно соответствовало учению ханифитов, принятому в Средней Азии. Это намекало на возможность иной ориентации царя булгар). И тот сделал это. Царь же хотел использовать это как повод, чтобы возобновить спор и окончательно поссориться.
Услышав удвоенную икаму, я закричал на муэдзина и запретил ему делать это. Царь же, узнав об этом, меня и моих спутников пригласил к себе. Когда мы собрались, через переводчика он меня спросил:
— Что ты скажешь о двух муэдзинах, из которых один икаму произнес один раз, а другой дважды. А потом каждый из них вместе с народом сотворил молитву. Разрешается ли такая молитва или же нет?
— Молитва разрешается, — сказал я.
Тогда он спросил:
— С разногласием ли муджтахидов Муджтахид — ученый-богослов, имеющий право выносить самостоятельное решение по разным вопросам фикха — мусульманского права) по данному вопросу или же с их общего согласия это разрешается?
Я ответил:
— С их общего согласия:
Он спросил:
— Что ты скажешь о человеке, который отдал деньги не тем, кому они предназначались. А те, кто ждал их, находились в осаде и порабощении и обманулись в своих ожиданиях?
Я ответил:
— Это недопустимо и те люди были скверными.
Он спросил:
— Так утверждаешь с разногласия или с общего согласия?
Я ответил:
— С общего согласия.
Тогда он передал через переводчика:
— Скажи-ка мне, если бы халиф, да продлит Аллах его пребывание в этом мире, послал ко мне войска, то одолел бы меня?
Я ответил:
— Нет.
Царь спросил:
— А эмир Хорасана?
— Нет, — сказал я.
Он спросил:
— Может, это из-за отдаленности наших стран и многочисленности между нами племен неверных?
— Да, — ответил я.
После этого царь булгар сказал:
— Я клянусь Аллахом и скажу тебе, что, находясь в своей собственной стране, я боюсь одного, а именно — боюсь своего господина, повелителя правоверных. И боюсь я больше всего того, что до него дойдет что-либо такое, что вызовет его отвращение ко мне и он проклянет меня, и я погибну в своей собственной стране в то время, как он будет оставаться в своем государстве. И между мною и им будут простираться обширные расстояния. А вы, которые едите его хлеб, носите его одежду, во всякое время можете видеть его — вы обманули его в отношении той помощи, с которой он отправил вас ко мне — людям нуждающимся. Более того, вы обманули мусульман, и я не признаю вас истинными руководителями в деле своей веры, пока не придет ко мне такой человек, который будет искренен в своих словах. И если же придет ко мне такой человек — я признаю его в качестве руководителя в деле своей веры.
Так он закрыл нам рот, и мы не могли ничем ему возразить и удалились в тягостном молчании.
После этого разговора случилось нечто странное: он стал оказывать мне особое уважение и стал приближать к себе. А спутников моих к себе не допускал и стал называть меня Абу-Бекр Правдивый (Имеется в виду халиф Абу-Бекр (632—634), носивший прозвище Правдивый).
А теперь перехожу к рассказу о его стране. Я видел там столько удивительных вещей, что их невозможно пересказать. Например, в первую же ночь, которую мы там переночевали, перед закатом, в обычный час вечерней молитвы, я видел, как сильно покраснел горизонт. И я услышал высоко на небе сильный шум и громкие звуки. Тогда я поднял голову и заметил неподалеку одно облако, красное, как огонь, и догадался, что шум и звуки доносятся оттуда. Я увидел там на небе нечто похожее на людей и лошадей, и в руках находящихся там фигур, похожих на людей, были луки, стрелы, копья и обнаженные мечи. И они показывались то совершенно ясно, то исчезали.
Потом рядом с ними показался какой-то черный отряд, состоящий из вооруженных людей и лошадей. И начали они нападать на такой же отряд, как это делает эскадрон на эскадрон. Мы же от всего этого сильно испугались, а булгары стали над нами смеяться, потому что это показалось им забавным.
Таким образом, мы довольно долго наблюдали бой двух отрядов. Вот они в боевом азарте совсем смешались, потом оба разделились и это явление можно было наблюдать еще некоторое время. Потом оно исчезло.
Мы, озадаченные, спросили об этом царя, и он сказал, что еще предки его объясняли этих небесных всадников, как верных и неверных джиннов. Оказывается, они так сражаются каждый вечер с тех самых пор, как они существуют на свете. И так продолжалось всегда.
— Мы это видим каждую ночь, — сказал нам царь.
Как-то пришел ко мне в юрту одни случайно оказавшийся в этих краях портной из Багдада, чтобы поговорить. За разговором мы просидели столько, сколько необходимо для прочтения чуть меньше половины седьмой части Корана. При этом, прислушиваясь, ожидали мочного азана. Но вот звуки азана.
Мы вышли из юрты, а заря уже занималась. Тогда я спросил муэдзина:
— Какой азан ты провозгласил?
— Предрассветный азан, — ответил он.
Я же спросил:
— А ночной, последний?
Он сказал:
— Мы читаем его молитву вместе с азаном при заходе солнца.
— А ночью? — спросил я.
— Видишь ли! — ответил он.— Она была еще короче, чем эта, но теперь она стала прибавляться.
Далее он сообщил, что уже месяц, как не спит ночами, боясь упустить утреннюю молитву. И это происходит потому, что если человек ставит котелок на огонь, и примется за утреннюю молитву, то вода в нем за это время не успеет закипеть.
Дни в этой стране очень длинные, вернее сказать, часть года бывает с длинными днями и короткими ночами, потом ночи длинные, а дни короткие. Когда наступила вторая ночь, я вышел наружу и стал наблюдать небо. Оно не было слишком уж звездным, думается, звезд там светило не более пятнадцати. А потом край неба окрасила красная заря, которая обычно бывает перед ночной молитвой. Она никогда не исчезает окончательно и ночь там настолько светла, что в ней человека можно видеть на расстоянии больше одного выстрела из лука.
Я заметил также, что там луна не доходит до середины неба, но появляется лишь на его краях на какой-нибудь час, а потом занимается заря и луна исчезает.
Царь булгар рассказывал, что за его страной, на расстоянии трех месяцев пути, живет народ по имени Вису (Вису — летописная «весь», живущий на севере около Белоозера). Оказывается, ночь у них еще короче, менее часа.
Я наблюдал, что в этой стране при восходе солнца всё окружающее приобретает красный оттенок: сама земля, горы и все, что видит человек. И солнце при восходе кажется огромным, как облако, и краснота остается до тех пор, пока солнце не достигнет вершины неба.
Жители страны — булгары мне рассказывали, что, когда наступает зима, то ночь у них становится длинной, как летний день. Если же кто-либо из нас отправляется отсюда к реке Итиль на утренней заре (между нами и рекой расстояние пути менее фарсаха), то он добирается туда к наступлению ночи, когда небо бывает полным-полно звезд.
И наше посольство находилось в стране булгар до тех пор, пока ночи не стали длиннее, а дни короче (Все же послы из Багдада не жили на севере до самых длинных ночей).
Там я узнал, что булгары считают очень хорошим предзнаменованием завывание собак, радуются этому и толкуют его как знак наступления года изобилия и благополучия.
Среди множества диковинок, которые я видел на этой земле, были и змеи. Их там такое множество, что на ветках одного дерева их можно увидеть с десяток. Жители их совсем не трогают, и змеи им не вредят. Как-то в одном месте я видел толстое упавшее дерево, длина которого была более ста локтей. И ствол его был огромный. Я остановился, глядя на него. И, о ужас... оно вдруг задвигалось. Я посмотрел внимательно и увидел на нем змею, такую же толстую и длинную, как сам ствол. Когда змея меня увидела, она сползла с него и скрылась среди деревьев. Я же пришел очень испуганный и рассказал об этом царю и его свите. Он же, к моему удивлению, не придал этому никакого внимания, лишь сказал: «Не бойся, она вреда тебе не причинит».
Однажды в пути царь со своей свитой остановился на отдых. Улучив удобный момент, я и мои спутники — Тегин, Сусан и Барс — да еще один человек из его свиты вошли в тень леса. И тогда человек из свиты показал нам маленький зелененький и длинный стебелек какого-то растения, похожего на веретено. И на нем были какие-то зеленые отростки. Причем конец каждого такого отростка оканчивался широким листом, распростертым на земле. И там еще находилось нечто подобное ягодке. Да, среди листьев были видны ягоды. Кто их попробует, тот сразу же почувствует вкус граната имлиси. И мы попробовали их и убедились, что они действительно очень вкусны. Потом с удовольствием стали собирать и есть.
У них еще много зеленых и кислых яблок, напоминающих во вкусу винный уксус, которые называются девичьими яблоками.
Но самое удивительное в их стране — это обилие ореховых лесов. Право же, некоторые из таких лесов имеют длину около сорока фарсахов и в ширину они не меньше.
Я видел еще у них деревья чрезвычайной длины, ствол их без листьев, макушки же подобны вершинам пальм, имеющих тонкие листья. Но только эти листья сходящиеся. Они пробуравливают известное место на их стволе и подставляют под это отверстие сосуд, в который течет жидкость даже более приятная, чем мед. Если же человек много выпьет такой жидкости, он становится пьяным как от вина.
Едят они в основном просо с кониной, но у них много и пшеницы и ячменя. И каждый сеет там для себя и пользуется своим урожаем сам. У царя отбирать урожай нет никакого права. Царю они платят каждый год но одной собольей шкуре от дома. Если же царь совершит с отрядом набег на соседей, то ему выделяется его доля. Каждый, кто устраивает у себя свадьбу или созывает пир, в зависимости от размеров пиршества должен выделить часть царю. Обычно выделяют ему ковш медового набиза и некоторое количество скверной пшеницы. Так как земля у них черная и сырая, у них нет подходящих помещений для хранения зерна и другой пищи. Так что зерно они хранят в ямах и оно у них там быстро портится и начинает вонять. И им нельзя пользоваться.
У них совершенно нет ни оливкового масла, ни масла сезама, ни животного жира. Вместо этих жиров они употребляют рыбий жир, и все, что с ним они употребляют, пахнет жиром, и они сами из-за этого пахнут им.
Еще они варят из ячменя похлебку, которую едят девушки и парни. А иногда варят ячмень с мясом, причем господа едят мясо, а девушкам-рабыням остается лишь ячмень. Если же сварена голова козла, то мясо достается и девушкам-рабыням.
Все они на голове носят шапки. Царь их едет верхом без сопровождения, совершенно один. Когда он едет по базару, все встают, снимают шапку и кладут ее себе подмышку. Когда же он проедет мимо, они опять надевают шапки. Точно так же происходит и на приеме у царя — мал и велик, включая его сыновей и братьев, как только взглянет не него царь, тут же снимают шапки и кладут их себе подмышку. Потом они, кивнув головой царю, приседают и опять встают, и ждут до тех пор, пока он не пригласит их сесть. Обычно сидят они на пятках, держа шапку подмышкой, и надевают ее только выйдя из царской юрты.
Булгары все живут в юртах. Юрта же царя очень большая, вмещает более тысячи человек и устлана армянскими коврами. В середине ее стоит трон, покрытый византийской парчой.
У булгар существует обычай, по которому родившегося мальчика забирает себе дед на том основании, что он, больше, чем его отец имеет право на его воспитание, пока мальчик ие станет взрослым мужчиной.
Если у них умирает кто-нибудь, то наследником становится не сын, а брат умершего. Я сказал царю, что это недозволительно, и рассказал ему, каковы должны быть истинные законы. И он согласился со мной.
В этой стране, как нигде в мире, много молний. Если молния ударит в юрту, они больше не приближаются к ней и оставляют нетронутой со всем ее содержимым до тех пор, пока само время ие уничтожит все это. При этом они говорят: «На этом жилище лежит гнев божий».
Если же один булгарин убьет другого преднамеренно, в возмездие они казнят убийцу. Если же он убьет его нечаянно, то сооружают для умершего ящик из дерева халадж, кладут его внутрь, рядом положат три лепешки и горшок с водой. Потом они подвешивают этот ящик на столбах и говорят: «Мы помещаем его между небом и землей, и предоставляем воле дождя и солнца. Да постигнет его милость аллаха!» Таким образом, усопший остается подвешенным, пока окончательно не исчезнет от времени и ветров.
Если же булгары встретят человека, одаренного ученостью, то говорят: «Этот более других достоин служить богу». После этого они накидывают ему на шею веревку и вешают на дереве. Как-то переводчик царя рассказал мне, что однажды в их страну попал какой-то человек из Индии и некоторое время оставался у царя на службе. И был он очень ловок и понятлив. Однажды группа булгарских купцов решила отправиться по своим торговым делам, и этот индиец попросил царя разрешения ему ехать вместе с ними. Царь же запретил ему это. А индиец все настаивал на своем и, наконец, добился своего. Итак, он отправился вместе с ними по воде. В пути булгары убедились, что он подвижен, сметлив и, сговорившись между собой, сказали: «Этот человек подходит для служения нашему богу, так отправим же его к нему».
В это время как раз они плыли мимо леса. Вывели индийца на берег, накинули на шею веревку и подвесили на вершине высокого дерева. Потом отправились дальше.
Еще у них существует правило: если кто-то в пути вдруг захочет помочиться и сделает это при оружии, то его они ограбят — отберут оружие, снимут одежду и возьмут все, что у него имеется. А кто помочится, сложив в сторонке оружие — того не трогают.
Мужчины и женщины у них спускаются к реке и моются вместе совершенно голые, при этом совершенно не закрываются друг от друга и не совершают никакого прелюбодеяния. А кто сделает это — понесет наказание, кем бы он ни был: для этого они заколотят в землю четыре сошника, привяжут к ним обе руки и обе ноги — потом рассекут его топором от затылка до бедер. Таким же образом они поступают и с женщиной. Потом каждый кусок мужчины и женщины вешают на дерево. Я все время призывал их закрываться друг от друга при купании, но ничего не добился.
Воров они наказывают так же, как и прелюбодеев.
В их лесах очень много пчел, живущих в дуплах деревьев, и они хорошо разбираются в этом и собирают много меда. Время от времени на булгар нападают враги и убивают их.
У булгар много купцов, которые ездят в землю тюрок и привозят оттуда овец. Также они ездят в страну Вису и привозят оттуда много соболей и черных лисиц.
Мы видели у них племя около пяти тысяч душ женщин и мужчин, все до единого принявших ислам. Это племя называется Баранджар. Для них мы построили деревянную мечеть, где они молятся. Они молитв произносить не умеют, я же научил там одну группу людей чтецию молитв.
Однажды под моим руководством человек по имени Талут принял ислам, и я назвал его Абдаллахом. В ответ он сказан:
— Я хочу, чтобы ты назвал меня твоим собственным именем Мухаммед.
Я сделал это. Потом приняли ислам его жена, мать и дети, и всех их стали называть семейством Мухаммеда. Я научил отца семейства сурам из Корана: «Хвала Аллаху» и «Аллах един». И радость его от этого была огромной, она не стала бы сильнее, если бы он даже стал царем булгар.
Через некоторое время мы прибыли к царю, который остановился у воды, называемой Хеллече. Там находятся три озера, из которых два больших, одно поменьше. Говорят, они так глубоки, что никто еще не доставал их дна. Между этим местом и большой рекой Итиль расстояние около одного фарсаха. На реке находится огромный и шумный базар (Видимо, здесь имеется в виду Ага-Базар в Булгаре), куда стекается много народа и продается много ценных вещей.
Как-то Тегин рассказывал мне, что в стране булгар есть человек-великан. Когда я прибыл сюда, я вспомнил об этом и поинтересовался у царя.
— Да, он раньше жил у нас, а теперь умер,— ответил мне царь.— Он был чужеземец, и вообще он был необыкновенным человеком. А история появления его такова: однажды наши купцы плыли по Итилю, и вода на реке сильно поднялась. И вот купцы, вернувшись обратно, явились ко мне и сказали: «О царь! По воде приплыл какой-то великан. Если он из соседнего к нам народа, то не остается нам возможности жить в этой стране, нужно будет переселиться в другие места. Выслушав их, я вместе с ними верхом поехал к реке. Действительно, там передо мной предстал человек огромного роста и могучего телосложения. Росту в нем было двенадцать локтей, голова же с огромный котел, нос более четверти, огромные глаза, а пальцы тоже более четверти. Увидев все это, я ужаснулся. Однако, пересилив страх, мы начали говорить с ним, а он только смотрел и слушал. Потом я пригласил его к себе и написал жителям страны Вису (они живут от нас на расстоянии трех месяцев пути) о том, не знают ли они такого великана.
Спустя некоторое время они написали мне, что этот человек из числа народов Гог и Магог (Гог и Магог — легендарные народы, запертые когда-то на севере будто бы стеной Александра Македонского). Они писали: «Они находятся от нас на расстоянии трех месяцев пути. Нас и их разделяет море, и живут они на том его берегу. Они подобны диким скотам, нагие, босые и совокупляются друг с другом, как скоты. Аллах могучий и великий каждый день выводит для них из моря одну большую рыбу, и каждый из них приходит туда с ножом и отрезает себе столько, сколько нужно для пропитания его семьи. Если же он возьмет больше необходимого, то у него и у членов его семьи заболят животы, а иногда и умирают. Когда они от рыбы отрежут сколько им нужно, она поворачивается и снова погружается в море. Так происходит изо дня в день. Этот народ живет между морем и горами. Преграда отделяет их от ворот (ущелье в горах?), через которые они раньше выходили. Когда же Аллах могучий и великий захочет вывести их в обитаемые земли, он снимает всякие преграды, море уходит в землю и остаются они без рыб».
К рассказу о великане царь еще добавил:
— Он оставался у меня еще некоторое время. И бывало, как взглянет на него какой-нибудь мальчик, так и испустит дух. Увидит его беременная женщина, и выбросит свой плод. Бывало так, что он поймает человека и сжимает его обеими руками, пока того не раздавит. Посмотрев на все это, я велел заковать его цепями на толстом дереве, где он и умер. Если ты хочешь взглянуть на его кости и голову, могу поехать с тобой и показать.
Я же сказал:
— Клянусь Аллахом, я очень хочу этого.
Итак, мы отправились верхом в большой лес, где росли огромные деревья. И вот царь привел меня к толстому дереву, под которым лежал огромный череп. И ребра его были подобны толстым сучьям. ~И в таком же роде лежали все остальные части тела. Я очень изумился и отправился обратно.
Потом царь булгар решил удалиться от местности с озерами, называемой Хеллече, и направился к реке Джавшыр (Черемшан?) и оставался там около двух месяцев. В это время он приказал произвести перекочевку племен, послал за народом суваз (сувар), чтобы те последовали за ним. Сувазы (сувары) же ему отказали. Племя разделилось на два. Одна часть, состоящая из разного отребья, объявила себя независимой и во главе у них стоял некий самозванец Вырыг. Царь же послал к ним человека и приказал: «Воистину, могучий и великий Аллах даровал мне ислам и верховную власть повелителя правоверных, и я, раб Аллаха, обязан исполнить возложенное на меня дело. И кто мне будет противиться в этом, того я поражу мечом».
Другая часть народа из кочевого племени эскел была на стороне царя. Оно не находилось у него в повиновении, хотя официально еще не приняло ислам. Когда же царь пригрозил сувазам (суварам) наказанием, то они испугались и все вместе двинулись к реке Джавшыр.
Река Джавшыр небольшая — ширина ее всего лишь пять локтей. Вода в ней доходит до пупа, а местами и до ключицы, а наибольшая ее глубина в рост человека. Вокруг растет много деревьев, особенно много там деревьев хаданг и других. Неподалеку от реки находится обширная дикая местность, о которой рассказывают, будто в ней обитает некое животное меньше верблюда, но больше быка. Голова у него похожа на верблюжью, хвост же бычий, телом оно напоминает мула, копыта же подобны копытам быка. У него посреди головы (носа?) один толстый круглый рог, который заостряется к концу и подобен наконечнику копья. У некоторых рог по длине доходит от трех до пяти локтей. Животное это питается листьями деревьев халандж, имеющих превосходную зелень. Увидев всадника, животное, как правило, нападает на него, если же под ним рысак, то и рысак спасается от него с трудом, так как оно бежит очень быстро. Если же животное догонит всадника, то подбрасывает его вместе с лошадью в воздух и делает это до тех пор, пока не убьет. Булгары преследуют это животное в диких местах и убивают. А делают они это так: влезают на высокие деревья и ждут, пока животное не подойдет близко. Когда же оно оказывается под ними, стреляют по нему отравленными стрелами и убивают.
Однажды я видел у царя три больших сосуда-миски, похожих по материалу на йеменский оникс, о которых он сказал, что они сделаны из основания рога того животного. Некоторые из местных жителей говорят, что это животное и есть носорог.
Вот что еще меня удивило: я не видел среди них ни одного человека, который был бы румян лицом. Большинство из них больны. В этой стране они в основном умирают от колик в животе, колики бывают у них даже у грудных детей.
Случается, что у них умирает кто-либо из мусульман. Если же умирает женщина-хорезмийка, то ее обмывают по-мусульмански. Потом везут на повозке к кладбищу, а впереди повозки несут знамя. Когда тело с повозки кладут на землю, то очерчивают вокруг него линию. Отложив тело в сторону, внутри этой линии выкапывают могилу, делают боковое углубление и погребают.
А со своими мертвыми они поступают так: женщины у них не плачут над тело усопшего, наоборот, мертвого оплакивают мужчины. Они приходят к нему в день смерти, останавливаются у дверей его юрты и кричат душераздирающими голосами. Так поступают люди свободные. После такого оплакивания являются их рабы, держа в руке сплетенные кожи (камчи) и, непрерывно плача, бьют себя до тех пор, пока у них на теле не выступят красные следы от ударов. Местные жители здесь ставят у дверей юрты умершего знамя-знак. Еще они приносят оружие умершего н кладут его вокруг его могилы и так траур продолжается в течение двух лет. По прошествии этого срока знамя-знак с юрты умершего снимают и берут (или отрезают) часть своих волос (Темное место. Обряд этот не поддается расшифровке).
После этого его родственники созывают званый пир, означающий конец траура. Если у него была жена, она выходит замуж — это в том случае, если умерший был главой рода или каким-либо значительным лицом. Если же умерший был простым человекам, то совершается лишь часть того, что предполагается обрядом.
Царь булгар платит дань царю хазар: от каждого дома в его государстве — шкуру соболя. Если же к булгарам прибудет торговый корабль из страны хазар, то царь выедет верхом, пересчитает находящиеся на корабле товары н возьмет себе десятую часть. А если прибудут к ним русы или какие-нибудь люди из других племен с рабами, то царь выбирает для себя из каждого десятка одного человека.
Сын царя булгар находится заложником у царя хазар. Как-то до царя хазар дошла весть о непревзойденной красоте дочери царя булгар и он послал сватать ее. Царь булгар же отказал ему в этом. Тогда царь хазар послал к нему войско и взял ее силой, хотя тот является иудбем, а она мусульманкой. Вскоре она там умерла. Тогда царь хазар потребовал у царя булгар вторую дочь. Как только весть дошла до булгарского царя, он решил упредить это и выдал дочь за князя племени эскел, находящегося под его властью. Вот такие обстоятельства побудили царя булгар отправить халифу письмо, в котором он просил его построить крепость для защиты от его врагов, в том числе и от царя хазар.
Однажды я спросил царя:
— Государство твое обширно, денег много и доход твой большой, так почему же ты просил халифа, чтобы он построил крепости на доставленные от него деньги?
Он же ответил:
— Я полагаю, что Исламская держава приносит счастье, так как денежные средства этой державы иакапливаются из дозволенных религиозным законом источников. По этой причине я и обратился с просьбой. Право же, если бы я захотел построить крепость на свое серебро или золото, то для меня не было бы никакой трудности. Но мне важно было получить благословление при помощи денег повелителя правоверных и я просил его об этом.